Здравствуй, Веня!

   Неделя уж, как вернулся с Острова. Все уж во мне облепилось суетой и работой, но тлеет еще что-то внутри, поддерживая и ободряя душу.

    С радостью вспоминаю подъемы в мужской комнате, иногда еще более осветлявшиеся Вашим визитом с ненавязчивым предложением съездить на нашей славной телеге за водой на Сельдяной. Как весело и призывно грохотала тележечка по валунушкам, озванивая нам доброе утро! Мы выходили к морю, где стояла домик-колонка, и укротив   черного змея наполняли из него свою белую лебедь-флягу. И плыла она на чудо–телеге к Шанхаю, и влетала на крыльцо, и на лесенку, и в кухоньке садилась погреться… А один раз, когда не оказалось никого из мужичков под рукой, пустились мы в путь с Мариной и Лизой. Но безжизненно лежал черный змей, и не смогли мы напоить нашу лебедушку…Неунывающая Лиза предложила съездить на лесное озеро с чистой водой, где они вчера были с мамой. Но наших сил хватило лишь на поездку к Святому озеру, где, отыскав лунку  между купающимися, набрали мы желанной влаги. Любят вообще белорусы воду, да и огонь тоже, не сравнить с нами –то¹.

     Как прекрасны были жаркие погожие дни в раскопе, орошаемым из мраморного зала музейно-монастырским настоем! Раскоп дымился от наших тел, разогретых внутренней работой сильнее солнца. Проходя с носилками, мы прогибали доски настилов и мостиков, удлиняли свои руки и дни… Как величав был полуобнаженный Матасов, покрытый мышцами и солнцем, когда он, как римский раб в расцвете лет, брал в руки лопату или лом! Как тверд был Ремнев, как яростен был Блохин в своей страсти к познанию жизни!  Как сеструшки² наши обрамляли суровые стены раскопа своей несомненной красотой!

    Сошлись в этом году в протоке Березового озера водяные тропы большенького окуня и мои, сошлись они ранним субботним  утром. Привел ты меня на это озеро путем непростым, извилистым, усмирил мои страсти лишней парой километриков,  а «Язь» уж  привез меня на эту протоку. Восемь полосатых красавцев перекочевали из озера в «Язя».  Великолепная наша стоянка на кряже между озером и морем, среди комариков и гнусиков, приютила нас на целых два дня и две ночи. Хорошо пелись здесь песни про море-дельфинию, про парус белый – хрестоматийный…Днем расходились мы по разным тропкам – к Березовой тоне, по окрестным лесам и озерам, а вечерами вновь собирала нас наша полянка меж морем и озером…Жарились грибы и рыбы, варилась уха, звучали среди ветерка и трепета деревьев наши голоса, доносился с моря пароходный гул.

Как закончить это письмо – не знаю. Мои чувства в этом году, слава Богу, как-то уложились, укротились и успокоились в эти три недели, но всего-то ведь не напишешь, много чересчур личного, внутреннего.

Счастлив, что снова прочувствовалось,  что  каждый шаг, жест, и даже – не побоюсь этой мысли – слово -  имеют свое простое и  ясное значение.

 

Олег, август 2003 г.

 

Пояснения.

1.      В дежурство Ларисы М. уходило рекордное количество дров и воды. Непрерывно варился чай и протапливалась кухня! (Замечание не имеет политического подтекста.)

2.       Произведение выдержано в восточной традиции, не позволяющей подробно раскрывать женские образы, за что автор приносит свои извинения. Да и избранный жанр письма узок и суховат для столь пространных и глубоких проработок. Да и сам   автор понимает слабость свою перед этой темой, внутренне ей восхищаясь.